22.06.2012 в 19:34
Пишет Bercut_bird:23.06.2012 в 01:32
Пишет Анор:Первый круг. Оборона Белоруссии, 1941
Оригинал здесь и здесь
Я представлял себе войну. Но я не представлял себе войну. - х/ф «Брестская крепость»
Если вы смотрите телевизор, вы привыкли, что хорошие парни побеждают плохих. И так всегда, кроме девятичасовых новостей. – Ю. Латынина
Среди катастроф 41-42, сражение в Белоруссии стоит несколько наособицу. Это не был самый крупный котел, но это был первый опыт такого несчастья. Как это часто бывает, кошмар для современника оказывается интересен для историка. В Белоруссии начался крестный путь Отечественной войны, и все особенности кампании 41 года отразились в этой битве. Любого, кто берется за изучение Белорусской обороны, неизбежно будет глодать вопрос: «Почему?!» Чтобы ответить на этот вопрос, придется серьезно выйти за рамки описания самого сражения. Здесь, извините, я вынужден быть более серьезным и сухим, чем обычно, тема не располагает к хохмочкам, зато располагает к дискуссии.
Война – это путь обмана. Предвоенная ситуация.
Говоря о сражении в Белоруссии, неизбежно упомянешь предвоенную ситуацию. Принципиальное решение о начале войны было принято сразу после капитуляции Франции летом 40-го. Нужно отметить, что Гитлер достаточно кучеряво мыслил: "Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению. Тогда можно надеяться на изменение ее позиции. Сама по себе война выиграна. Франция отпала от «британского льва». Италия сковывает британские войска. Подводная и воздушная война может решить исход войны, но это продлится год-два. Надежда Англии — Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии ." (в записи Гальдера)
Именно такой ход мысли во многом и определил непонятки Сталина и советского МИД. Предполагалось, что Гитлер политик, и перед агрессией он начнет предъявлять какие-то, хотя бы и идиотские, требования. Но мысль, что на СССР будут нападать с целью вывести из войны Англию, да еще и повлиять на Америку посредством усиления таким образом Японии..., согласимся, такая идея не является тривиальной. РККА продемонстрировала характер, и сражалась успешнее, чем наши союзники. Нашему национальному самолюбию, безусловно, не льстит соотношение потерь ~25:1 в Белостокско-Минском котле. Но нужно понимать, что это лучшее, что смогла продемонстрировать антигитлеровская коалиция к 41-м году. Кампания во Франции (не говоря о Польше и Балканах) кончилась значительно плачевнее в смысле соотношения потерь. Притом, что союзники действовали в более выгодных стартовых условиях: несколько месяцев на Западном фронте не велось активных действий, так что об упреждении в развертывании говорить не приходилось, и армии Бенилюкса, Франции и Британии действовали даже при своем численном превосходстве. Шок от первого удара был силен. Но к счастью, это не было последнее сражение войны. Тема прозорливых разведчиков, которые раскрадывали немецкие планы до того, как они ложились на стол исполнителям, едва ли не из письменного стола фюрера, это уже общее место. Однако если мы обратим внимание, что же конкретно докладывала разведка, репутация ГРУ как организации-багдадского вора несколько потускнеет. Депеши ГРУ постигла судьба предсказаний Ванги: все помнят сбывшиеся прогнозы, но мало кто помнит их все. В частности, 29 декабря 1940 г. В Москву отправляется доклад следующего содержания: «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 г.» В марте разведуправлением сообщается: «Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая» Но позже делается прогноз: «На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.» Еще 31 мая директор ГРУ Голиков доложил следующий расклад сил Третьего Рейха: «против Англии (на всех фронтах) 122–126 дивизий, против СССР — 120–122 дивизии, резервов — 44–48 дивизий». Такая расстановка была интерпретирована как подготовка к сдерживанию РККА на случай ее вмешательства в ожидающегося «Морского льва», операцию против Англии. Смотревшие «Брестскую крепость», наверное, помнят, как Кижеватов мучается сомнениями. Постоянно появляются новые сведения: война начнется завтра, в мае, в августе, не начнется вовсе… Пограничник в фильме терзался теми же вопросами, какие в реальной жизни не давали спать политикам и военным в Москве и Минске. Нужно отметить, что этот «белый шум» не был результатом криворукости и тупости разведчиков. Немцы совершенно осознанно вели игру в этом направлении. МИД Германии либо пел песни о мире, либо вообще молчал. Мобилизация была уже проведена, и вполне разумно объяснялась идущей войной с Британией. С другой стороны. Развертывание немцы вели долго (аж с января 41-го) и в несколько волн. Мобильные соединения, безусловно указывавшие на готовящийся удар, приехали последними и были засечены с запаздыванием.
Последние сомнения были разрешены в середине июня. 14 числа публикуется знаменитое сообщение ТАСС. Общий смысл: мы боремся за мир, слухи о напряженности отношений с Германией беспочвенны. Гробовое молчание немецких дипломатов определило дальнейшие шаги. 15 июня вводится в действие план прикрытия: войска начинают выдвигаться в назначенные районы. Слишком поздно!
Здесь я вынужден сделать обширное отступление. Страна и армия мирного времени должна выполнить два основных действия, чтобы действовать в полную силу. Во-первых, должна произойти мобилизация, т.е. призыв в ряды мирных граждан. По мобилизационному плану, РККА перед войной должна была разойтись до 8 млн человек. Национальная специфика была продиктована общей бедностью страны: мобилизации из народного хозяйства подлежал кроме людей также транспорт. Очевидно, что, допустим, механизированный корпус без автомобилей и тракторов недееспособен: нечем таскать артиллерию, подвозить снаряды, возить пехоту и т.д. и т.п. Советские мехкорпуса и так были неправильно сбалансированы, реально им требовалось куда больше вспомогательной техники. Но опоздавшая мобилизация делала положение просто катастрофическим.
Для примера. Из донесения командира 33 танковой дивизии: 18 июня 1941 г. Совершенно секретно Начальнику оргмоботдела штаба ЗапОВО Процент обеспеченности 33 танковой дивизии ГСМ: Бензозаправщики ....... - 7 % Водомаслозаправщики ....... - 9 % (…дальше про боеприпасы – прим. П.Ч.)
Перевожу: в боевых условиях танковая дивизия уедет ровно на такую дистанцию, на какую хватит одной заправки (если она в баках уже есть, что тоже не факт, кстати). Дальше поедут 7 % техники, на которые есть заправщики, а остальные БТ и Т-26 станут очень большими железными пресс-папье. Самое обидное, что бензин как таковой вполне может и быть в природе. Только он находится в Соколке (городок под Белостоком, место расположения 33 тд), а воевать надо будет где-нибудь у Друскеникая, в 50 км на север, а то и вовсе прорываться из котла на восток (а до Минска около 200 км, между прочим). Имея налицо 7 % от положенных наливников, дивизия быстро утратит боеспособность, что и произошло в реальности. Бензозаправщики, скорее всего, где-то имелись. Только их надо было еще получить из народного хозяйства. Чего сделать просто не успели.
Второе, что должна сделать армия при сигнале о начале войны, это пройти развертывание. То есть, по-русски говоря, выйти на назначенные позиции. С развертыванием ситуация была не лучше. РККА оказалась разорвана на три не связанных эшелона. Собственно, у границы находился мизер, совершенно не достаточный для отражения наступления. Для наглядности – извольте карту расположения войск на 21 июня.
Что мы тут видим? Мы видим компактно расположенные около границы немецкие войска, и размазанную в глубину РККА. При общем перевесе в силах у немцев и качественном превосходстве, такое расположение делало разгром войск Павлова неизбежным. При этом подвижные соединения фронта вполне логично собраны в центре выступа между Гродно и Суражем, откуда можно наносить контрудары в любом направлении, но это никак не компенсирует недостатка пехоты. Допустим, в 3-й армии только один стрелковый корпус может начать бой 22 июня, другой еще едет между Молодечно и Лидой. В общем, концепция запоздавших мобилизации и развертывания как основных причин разгрома РККА, на сегодняшний день довольно распространена. На современном уровне эту тему реанимировал А. Исаев, но поднимал ее еще А.Василевский. (буквально: «Не будет ошибочным сказать, что, если бы к тем огромным усилиям партии и народа, направленным на всемерное укрепление военного потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому») Когда вспоминают теорию Виктора Суворова о немыслимой концентрации РККА на границе, хочется попросить ткнуть в эту мегаконцентрацию пальцем. Реально, готовься РККА к страшному освободительному походу на Европу, она бы отмахалась летом 41-го даже при всех перечисленных недостатках. По колено в собственной крови, кладя троих-четверых за одного, отступив, вероятно, до Днепра-Двины, но отмахалась бы. Беда как раз в том, что на каждую советскую стрелковую дивизию шло две-пять немецких. В этих условиях мехкорпуса могли только подпирать распадающийся на глазах фронт пехоты и пытаться отодвинуть катастрофу. На Украине мехкорпусов было больше, «панцеров» меньше, поэтому развал Юго-Западного фронта начался только в августе. Западному же округу предстояло пройти via dolorosa уже в июне.
Массовая культура сформировала образ русских вооруженных сил, как очень многочисленного монстра, который всегда имеет численное преимущество над своими противниками. Это относилось к царской армии, которую на западе называли «паровым катком» (см., например, Такман или Лиддел Харта), и такое отношение оттранслировали на РККА. Между тем, если мы все же поинтересуемся численным составом Западного округа и группы «Центр», останется только схватиться за голову. ГА «Центр» насчитывала примерно миллион двести тысяч человек. Если конкретизировать по армиям, то это, как выразился кто-то на ВИФе, сборище слонопотамов: 3-я танковая группа — 130 657 человек; 9-я армия — 382 273 человека; 4-я армия — 490 989 человек; 2-я танковая группа — 181 752 человека. Плюс части непосредственного подчинения группы армий. Западный фронт (весь) не дотягивал до 630 тысяч. Здесь кроется один из ответов на вопрос, куда подевались танки советских мехкорпусов. Их съели в основном не танки Гота и Гудериана, а пехота, артиллерия и саперы Клюге и Штрауса. Впрочем, и с танками в ЗапОВО был швах. Четыре мехкорпуса располагали в сумме 2141 штукой этих полезных аппаратов. В танковых группах Гота и Гудериана их (с САУ) имелось 3313. За обе стороны учитывается боеготовая техника. Еще хуже дело обстояло с транспортом. У меня нет данных конкретно по ЗапОВО и ГА «Центр», но известно, что на 22 июня в РККА в целом имелось порядка 270 тысяч автомобилей и тракторов, немцы располагали 600 тысячами сказанной техники. Качественно сравнивать «полуторку» и с-х тракторы с трехтонкой «опель-блитц» и спецтягачами попросту бессмысленно. В СССР пришла армия, обладающая определенным техническим преимуществом.
Что имелось у вермахта и не имелось у РККА летом 41-го – это опыт крупных маневренных операций. Хоть какой-то боевой опыт, включая сомнительной ценности аншлюс западных Белоруссии и Украины имело около четверти советских офицеров (по Кривошееву), и еще меньшая доля рядовых. В вермахте обстрелянными бойцами было несколько миллионов человек, основная часть армии. Говоря о боевом опыте, следует держать в голове не только простые цифры. Немцы до СССР провели три стратегических маневренных операции, причем в одном случае (Франция) против противника, имеющего собственные крупные подвижные соединения и пытающегося ими активно манипулировать. У русских за плечами был в лучшем случае Халхин-Гол, сражение тактического масштаба, с десятками тысяч участников на каждой стороне (но, кстати, именно по итогам Халхин-Гола обратили внимание на Жукова и лучшего командарма 41 года М. Потапова). Финляндия дала опыт, который никуда кроме самой Финляндии и приложить было нельзя, по причине очень специфического театра боевых действий. То есть, немцам было, откуда взять и более квалифицированное командование, и более боеспособных рядовых и младших офицеров.
В общем плане «Барбаросса» группе армий «Центр» отводилось решение самых амбициозных задач. Соответственно, сама она была наиболее мощной в вермахте. Изюминками «Центра» было наличие сразу двух танковых групп (другие ГА получили по одной) и полевые армии-слонопотамы. Вермахт находился на пике возможностей. Поэтому как пехотные, так и подвижные дивизии были очень хорошо укомплектованы, все они состояли из 15-17 тысяч человек с полным парком техники. Хорошее оснащение позволяло определенную роскошь. К примеру, пехотные дивизии располагали моторизованными авангардами на базе разведбатов с броневиками и артиллерией. По уровню квалификации немцы тоже не имели равных. Можно сделать категорическое утверждение. В 30-е годы немцы произвели революцию в военном деле. Любой разговор об успехах вермахта в 39-42 г.г. теряет смысл без понимания этого факта. Как западные армии, так и РККА бОльшую часть войны провели в роли догоняющих. Уровень эффективности ведения боя уравнялся на восточном фронте только летом 44-го, на западном он, похоже, не успел уравняться вообще, война раньше закончилась. Замечу, что лучшую эффективность вермахта по сравнению со всеми армиями антигитлеровской коалиции признали и наши, и западные аналитики (желающих адресую к работе Тревора Дюпуи Numbers, Predictions and War, с разбором Нормандии). Пресловутый «блицкриг» представлял собою действительно очень эффективный набор приемов. Будучи наложен на высокий средний уровень образования в стране, и мощную военную традицию, он дал ошеломительный эффект.
В заключение нужно сказать о пользующейся «остаточной популярностью» теории Виктора Суворова. Его, нужно признать, не лишенная изящества гипотеза процвела на почве всеобщей неинформированности относительно предвоенных планов РККА и общей закрытости архивов. На нынешнем уровне знания эта теория, конечно, уже не смотрится. План целиком выложен вот тут: www.rkka.ru/docs/plans/zapovo.htm, я же процитирую избранные фрагменты.
"Общие задачи войск округа по обороне госграницы: а) упорной обороной полевых укреплений по госгранице и укрепленных районов: не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа; прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание поиск округа;(…) в основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей, начиная с мирного времени, для дальнейшего их развития. Оборона строится на активных действиях с развитием в глубину. Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидируются контратаками войсковых и армейских резервов;"
Что все это значит. Опять глянем на карту. Если мы исходим из теории мощного освободительного похода на Варшаву и прочую Кенигсбергщину, то очевидно, что механизированные корпуса, основной инструмент глубокой операции, должны находиться где-то на краешке Белостокского выступа. Реально мы их наблюдаем строго в «дырке бублика», в районе самого Белостока. Это бессмысленно с точки зрения наступательной доктрины, но как раз подходит для контрударов: от Белостока можно попытаться парировать угрозу на любом участке выступа. Учитывая, что моторесурс у наших мехкорпусов ограничен, это решение просто разумнее некуда.
Резюмируя. В 41-м году в СССР вторглась лучшая армия мира. Сама Красная армия была очевидно слабее как количественно, так и качественно, причем положение усугублялось удачной дипломатической подготовкой неприятеля.
Поле боя
В описываемую эпоху Белоруссия выгибалась бубликом на запад. Этот изгиб образовывал выступ с цетром (и географическим, и административным) в Белостоке. Соответственно, с немецкой стороны изгибы границы обрамляют этот «балкончик» с северо-запада и юго-запада. На северном конце изгиба находится довольно крупный город Гродно. На южном краю, на самой границе – Брест. В середине основания выступа – Волковыск, узел дорог, на который в грядущем сражении оказалось завязано очень многое, дальше на восток – Новогрудок, и еще дальше – столица Белоруссии, Минск. Всё это серьезно заболоченная местность, причем на юге топи становятся такими непрохожими, что полностью отсекают Белоруссию от Украины. Дорожная сеть слабая, по сути, перехват буквально пары шоссе может иметь катастрофические последствия для защищающегося.
******
Вечером 21 июня произошло достаточно известное по мемуарам событие. Через Буг переплыл и сдался пограничникам немецкий солдат Альфред Лисков, не питавший бурного энтузиазма на тему похода на восток. Лисков сообщил сведения чрезвычайной важности. Нападение на СССР состоится утром 22 июня. Тем не менее, желание выгадать еще хотя бы несколько дней на запаздывающее развертывание, у Сталина оставалось. Поэтому Директива № 1 выполнена в осторожных формулировках.
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно; г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов; д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
То есть, команда «В ружье» была дана, но активных действий пока велено было не вести.
Черный день. Сектор Бреста, южная клешня
В Белоруссии даже этот осторожный приказ запоздал. В ночь на 22 июня внезапно прекратилась связь между штабом 4-й армии и округом. Своевременность обрыва проводов заставляет предположить, что автором этого события был спецназ вермахта, полк «Бранденбург». Как бы то ни было, «Директиву № 1» 4-я армия принимала уже под огнем. Наиболее скверным последствием этого обрыва было то, что в Брестской крепости оказались изолированы части двух дивизий – 6-й и 42-й. За несколько дней до этого бОльшая их часть была из крепости выведена, но дивизии оказались разрезаны «по живому», внутри находились медицинские, снабженческие, артиллерийские, инженерные и т.п. подразделения. Они вспомогательные, но без них дивизия становится ограниченно боеспособной. То есть, как модуль обороны 4-й армии эти части уже не могли быть использованы. В крепости 45 пд вермахта натолкнулась на неожиданно отчаянное и организованное сопротивление, но эпопея штурма есть отдельная большая тема, и здесь на ней подробно останавливаться нет возможности. Вокруг же крепости и в ней самой не происходило ничего хорошего. Немцы вели активный и успешный артобстрел, под прикрытием которого пехота и танки форсировали Буг. Это были части 2 танковой группы Гудериана и 4 полевой армии Штрауса, южный клин намеченных «канн», охватывавших Белостокский выступ. Что серьезно удивило немцев, сопротивление поначалу было очень слабым. Более того, первые несколько часов противниками их были почти только пограничники. Артиллерию было слышно только немецкую. У командиров вермахта даже возникло ощущение, что их заманивают в ловушку. Но это не было заманухой. Это было упреждением в развертывании. Журнал боевых действий 3 танковой дивизии резюмирует: «Впечатление о противнике равно нулю». Тем не менее, в первый день группа Гудериана забуксовала, преодолевая болотистый Буг. Лучше всего дело шло у частей, располагавших танками, оборудованными для подводного хода. Вальтер Неринг, будущий герой Висло-Одерской, заметил, что это был «великолепный спектакль, но довольно бессмысленный». Далее Неринг отмечает мужество пограничников и добавляет, что кроме них его частью почти никого пока и не встречено. Поскольку пехота Гудериана переправлялась быстрее танков, русские поначалу неправильно интерпретировали происходящее. Слона 2 танковой группы просто не приметили. Разведсводка Западного фронта за первый день числит на брестском направлении пехоту с одной-двумя танковыми дивизиями. Это была страшная ошибка. Ситуация, впрочем, смотрелась скверной даже если не знать о танках. Две стрелковые дивизии утратили боеспособность, а остальные части постепенно втягивались в бои с превосходящим противником. Павлов, которому казалось более опасным гродненское направление, повернул на юг один стрелковый и один прибывающий из резерва слабосильный механизированный корпус - 17-й.
Супостат на марше. В глубоких прорывах приходилось и бочки с бензином с собой таскать. В кадре, судя по эмблеме, танк 7 дивизии.
Черный день. Сектор Гродно, северная клешня.
Под Гродно сейчас такая каша! – Симонов, «Живые и мертвые»
3 танковая группа и 9 армия на севере действовали быстрее и успешнее. В первый день пехота 9 полевой атаковала Гродненский укрепрайон. Если оборона Брестской крепости известна каждому школьнику, то мало кто в курсе похожей драмы, которую пережили солдаты Гродненского УРа. Два пулеметных батальона полковника Иванова, составлявшие гарнизон укрепрайона, вовремя получили приказ о занятии позиций, и в два ночи уже ждали супостата, хотя вряд ли с нетерпением. К сожалению, в современной войне бетонные бункеры не могли так же бодро, как в Первую Мировую, выкашивать толпы наступающих. Тем не менее, отдельные укрепления (в частности, ДОТ № 59 мл. лейтенанта Гуся) держались под авианалетами и артобстрелами до 28 июня. То есть, организованное сопротивление длилось не меньше, чем в Бресте. Но у защитников Гродно, к сожалению, не нашлось своих Смирнова и Алиева, которые рассказали бы подробную историю их "Фермопил".
Однако мужество защитников укрепрайона не могло остановить лавину. Пехота генерала Штрауса отломила слабый северный фланг 3-й армии Кузнецова. При плотности обороны 40 км на дивизию, об эффективной обороне говорить не приходилось. Для сравнения, фронт в 40 км позже занимала 62-я армия из десятка дивизий в Сталинграде, и там всем известно как тяжко шла битва. Но в отличие от южного фланга, на севере Павлов приготовил противнику целую серию контрударов.
Первой ласточкой стал 11-й мехкорпус Мостовенко. В поход ему удалось взять только половину сил (см. выше предвоенный рапорт командира 33 танковой дивизии. Это как раз часть корпуса Мостовенко), причем из-за отсутствия связи с командованием фронта, к границе он кинулся сам, выполняя план прикрытия. Это был, видимо, первый из многочисленных контрударов Отечественной.
Эти контрудары часто подвергаются остракизму со стороны историков как плохо подготовленные, но надо признать, что они были лучшим решением, чем ожидание стопроцентной готовности. Напрашиваются аналогии с Францией в 40-м году. Потомки Наполеона в аналогичной ситуации тупили, тормозили и в итоге обретали быстрый котел и разгром. Бившая лапками советская «лягушка в сметане» уже влияла на оперативную обстановку, иногда добиваясь даже серьезных успехов. Не в этот раз. Контрудар Мостовенко увяз в массе немецкой пехоты. Из-за несовершенной штатной структуры мехкорпусов, и еще большего несовершенства ее в реальности, танки действовали без поддержки пехоты и артиллерии, и быстро выгорали в боях. За день группа Мостовенко потеряла 180 танков, но успехов не добилась. Гродно был захвачен.
Прорыв у Гродно был не самым страшным. Главная беда разразилась еще севернее, в полосе Прибалтийского фронта. Герман «Папа» Гот планировал охватить Западный фронт, наступая через полосу Прибалтийского. И преуспел в том. Непосредственно в своей полосе его 3 танковая группа встретила буквально несколько русских батальонов. Командование Прибалтийского фронта в это время было с головой поглощено борьбой против своего основного противника – ГА «Север», и на затыкание прорыва к Алитусу и дальше на Вильнюс просто не оставалось ни сил, ни времени. 3 танковая группа скользила почитай в пустоте.
Итак. Что произошло 22 июня. Немцы создали три крупных прорыва. На севере, через почти не обороняемую полосу в Прибалтике наступает Гот, на восток, чуть уклоняясь к северу. Южнее, у Гродно, наступает пехота 9 армии, на юго-восток, к Слониму. То есть, в тыл Западному фронту. На юге, обтекая Брест, строго на северо-восток к Минску через Барановичи идет Гудериан и его 2 танковая группа. Что важно, Павлов этой угрозы пока не видит, думая, что вокруг Бреста одна пехтура. 4 полевая армия играет роль «слабого центра» этой конструкции и наступает на советские войска в Белостокском выступе в лоб.
Первые пленные. Обратите внимание на обилие гражданских. Нацисты зачастую на всякий случай запихивали в лагеря для пленных вообще всех, кто чем-то не понравился.
В небесах
Борьба за господство в воздухе была проиграна ВВС КА быстро и тяжко. По большому счету, ловить там нам было нечего. Немцы имели лучшую матчасть, лучшую организацию, лучший уровень подготовки пилотов, лучшее всё. Тем не менее, неверно говорить, что авиация РККА полегла под внезапным ударом на аэродромах. Истории о летчиках, которые стоят на краю взлетки в подштанниках и уныло смотрят, как их самолеты жгут на земле, просто неверны. Немцев обычно встречала дежурная эскадрилья, и часто она сражалась вполне эффективно. Дело в другом. Техническое отставание СССР привело к худшему оборудованию аэродромов, меньшему их количеству и более вялой работе ремонтных служб. С другой стороны, советская авиация была хуже организована: авиачасти подчинялись сухопутным командармам, командующий ВВС фронта не мог массировать их на нужном участке. В результате немцы обрушивались последовательно на аэродромы разных частей и громили их поодиночке. Это и привело к массовой гибели самолетов и летчиков. Иногда на аэродромы вообще выходили сухопутные части противника. Вечером 22 июня главком ВВС фронта генерал Копец лично облетел часть своих аэродромов. Увидев своими глазами масштабы катастрофы, генерал застрелился. Вероятно, это был лучший исход, чем судьба сухопутного командования фронта.
Ремонт побитых И-15бис. Как устаревшая матчасть, так и скверная техническая оснащенность ремонтных служб были серьезной проблемой советских ВВС.
Контрудар Болдина
Вечером 22 июня Павлов должен был принять некое решение. Три прорыва требовали реакции. Гот на севере был опасен, но он действовал в полосе соседнего фронта, и до этой раны было просто далеко ехать резервам. Около Бреста была установлена только пехота с небольшим усилением танками. Оставался прорыв у Гродно. Он казался самым опасным, тем более что разведка углядела там крупные танковые части (откуда она их увидела, уже не спросишь, видимо, приняли за танки САУ поддержки пехоты). Оттуда немцы выруливали на район Волковыска, то есть в тыл 3-й армии, оттесняемой на юг, и 10-й армии, держащейся в центре. В общем, было решено наносить новый контрудар по щупальцу, тянущемуся через Гродно. У Павлова еще не был выложен на стол главный козырь: 6-й мехкорпус Михаила Хацкилевича. К этому корпусу Павлов присоединил то, что осталось от войск не преуспевшего Мостовенко, и 6-й кавалерийский корпус. Все эти силы были объединены в «группу Болдина». Болдин - это замком фронта, прибывший для командования своим импровизированным войском из полосы 10-й армии.
23 июня в район южнее Гродно стали стягиваться назначенные войска. Марш 6-го мк был тяжелым, сопровождавшимся постоянными ударами авиации. Корпус Мостовенко изнывал под ударами неприятеля, и находился не в блестящем состоянии. Контрудар группы Болдина начался со встречных боев против армии Штрауса, поэтому в самой атаке участвовали не все назначенные силы. Необходимость выдергивать подразделения для подпорки пехоты привела к тому, что собственно контрудар получился достаточно слабым. Тем не менее, удар Болдина оказался спасительным для тысяч людей, чего ни сам Болдин, ни немцы знать еще не могли.
Танки мехкорпусов были выбиты не "панцерами". Они были выбиты артиллерией и пехотой. В частности, вот этой батареей. Слева на заднем плане видны два горящих силуэта.
Здравствуйте, мы ваши палачи
4-я армия Коробкова (южный фланг фронта) откатывалась на северо-восток. Пока русские по-прежнему полагали, что на Четвертую наступает только пехота, усиленная одной танковой дивизией. Но утром 24-го числа немцы внезапно захватывают Слоним! Напомню, с северо-запада идет 9 армия от Гродно, и она уже форсировала Неман. То есть, для двух советских армий остается только узкая горловина для снабжения или хотя бы бегства. Гудериан, однако, увлекся. Направленный Павловым на юг резервный стрелковый корпус располагал некими силами для создания трудностей супостату. Передовые части 2 тгр оказались изолированы в Слониме, поскольку дорога была перехвачена. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» бодро описывает этот эпизод в стилистике «и тут я проехал мимо русских как электричка мимо нищего». Но снабженческим колоннам двух танковых дивизий, которые пожгли на дороге, было не столь весело и прикольно.
Надо сказать, битва у Слонима напоминает некоторый bordello с обеих сторон. Немцы не знают, где две их танковые дивизии и что с ними происходит, но Коробков, командир 4-й армии, тоже ни черта не понимает, вдобавок, часть обойденных русских соединений ломится на восток по немецким тылам, полевые командиры обеих сторон несколько часов орудуют в меру собственного разумения.
В этих столкновениях происходит событие огромной важности. Группа 155-й стрелковой дивизии натыкается на дороге на небольшой немецкий моторизованный отряд, видимо, штабной. Немцев частью перебили, частью выдавили с шоссе, и на трупе какого-то офицера обнаружили штабную карту. Карту переправили Павлову. Это был удар топором по темени. На направлении Брест-Слоним Павлов видел три значка «PzK». Танковые корпуса. 24, 46, 47. Здравствуйте, мы за вами. Авиаразведка дополняла – немецкие бронеколонны были замечены в Слуцке, и даже неподалеку от Минска! Страшная опасность вызвала однозначную реакцию. Павлов отправляет командирам 10-й и 3-й армий директиву следующего содержания:
«Сегодня в ночь с 25 на 26 июня 1941 г. не позднее 21 часа начать отход, приготовить части. Танки — в авангарде, конница и сильная противотанковая оборона — в арьергарде. 6-й механизированный корпус первый скачок — район Слоним».
Нужно сказать, что командарм-10 Голубев отдал приказ на общий отход своих войск еще до получения приказа от Павлова. Видимо, это связано с тем, что на его тылы уже выруливала даже не мото- а обычная пехота. Кузнецов, командарм-3, начал организацию отступления сразу, получив приказ. Котел мог замкнуться и раньше, но этому помешала группа Болдина со своим не очень успешным, но замедлившим продвижение супостата контрударом. Поскольку штаб Павлова уже не имел связи с войсками, организация прорыва легла на плечи армейских командиров.
Прорыв
Потеря Слонима означала перехват последнего крупного шоссе в тылу двух армий. Проселки у русских еще оставались. Но чтобы прорваться на восток, надо было форсировать несколько речек, в том числе Щару и Зельвянку. Это неглубокие и неширокие, спокойные равнинные реки, но берега их топки, пойма широкая и грязная. А мосты не факт, что могли выдержать тяжесть танков и артиллерии. Но попытаться было нужно. Благодаря ударам Болдина, немцы не сразу смогли перейти к преследованию. Армия Кузнецова сумела оторваться на несколько десятков км. 27 июня армия могла бы отступать спокойно. Но угроза нарисовалась оттуда, откуда ожидать ее было сложно. Как уже было сказано, немцы постепенно выходили на тылы находившейся в южной части котла 10-й армии. 27 числа от Слонима вперед были выброшены части 29 моторизованной дивизии. Идея была создать «наковальню» у переправ на Щаре и удержаться до подхода основных сил. Здесь немцы опять увлеклись. Все-таки два батальона, составлявшие ехавшую к Щаре группу, были слишком малочисленны для такой амбициозной задачи. Оба батальона были окружены и с трудом пробились обратно на юго-восток. Из-за общего хаоса мы даже не знаем, кто спас остатки 3-й армии. Предполагают, что в роли бога из машины выступили остатки 6-го мехкорпуса. Если так, то разгромленное соединение нанесло настоящий удар из могилы. Но 3-я армия не полагалась только на помощь соседей. Одушевленные мужеством отчаяния, остатки армии нанесли серию ударов по выстраивающимся немецким заслонам. И пробили их! Остатки 11-го мехкорпуса Мостовенко лидировали борьбу за переправы через болота и речки. Немецкая «наковальня» распалась на несколько очагов. Через широкую топкую пойму Зельвянки на восток утекали длинные колонны людей и техники. Перейдя Зельвянку, 3-я армия распалась надвое. Командование армии и остатки 11-го мехкорпуса ушли на восток, командование 4-го стр. корпуса повернули на юго-восток к Слониму, еще не зная, что тот захвачен. Соответственно сложилась и их судьба: свернувшая к Слониму колонна погибла, пошедшая с Кузнецовым и Мостовенко уцелела. Она пробилась к Новогрудку, сбив по пути еще один заслон. Без техники, с массой раненых, но живые.
Голубев со своей 10-й армией прошел не менее тяжелый путь. Генерал начал с того, что собрал остатки своих сил в компактную группу, подчинил остатки разбитого мехкорпуса Ахлюстина и провел разведку пути. Надо сказать, эта разведка оказалась настолько эффективной, что Хейдорн, немецкий исследователь истории белорусский котлов, даже предположил наличие у Голубева в котле разведывательных и связных самолетов. Шедшая «ежом» группа буквально расколола 134 пд немцев, закрывавшую путь. Утром 27 июня остатки мехкорпуса атакуют на марше другую дивизию. От Волковыска к Зельве ломилась достаточно мощная группировка с бронетехникой и даже артиллерией. Любопытно, что на крыши автомобилей русские часто вывешивали флаги со свастикой. Это должно было смущать (и часто вправду смущало) немецких авиаторов. То была дикая гонка. Прорывающиеся должны были выйти к переправам через Зельвянку и Щару прежде крупных сил немцев, и сбить заслоны раньше, чем котел обожмут как следует. По головам ходила немецкая авиация. Подбитые автомобили и танки сбрасывали с дороги. Кое-кто ушел с основной линии отступления и сумел прорваться в Пинские болота. В частности, туда углубился командир 7-й танковой дивизии Борзилов с остатками своих людей. Большая часть армии Голубева так и легла в этих боях. Немцы постоянно воздвигали на ее пути новые редуты, авиация выбивала транспорт и даже бронетехнику. Лишь немногим удалось прорваться. Среди этих немногих был и сам Голубев.
30 июня у деревни Клепачи состоялся бой отряда выходивших из окружения русских против немецкой засады. Местные жители рассказывали опросившему их уже в наше время исследователю Д.Егорову, как в ходе этого столкновения ручной гранатой был уничтожен советский танк. Взрыва боеприпасов не последовало: их не оставалось. Из подбитого танка извлекли мертвого командира 6-го мехкорпуса Михаила Хацкилевича. Так завершился боевой путь еще неделю назад мощного механизированного корпуса.
Прорыв 30 июня стал последним удачным рывком. После этого немцы зачистили Белостокский котел. Но мучения прорвавшихся через Зельвянку и Щару не кончились. Выйдя к району Новогрудка, они обнаружили, что из одного котла попали в другой.
Щара. Эти тридцатьчетверки застряли при переправе. Сначала пытались проехать по мосту слева, тот подломился, и танкисты попытались преодолеть реку по дну. Стрелки и надпись нарисовал владелец оригинального фото.
Улица Кобрина
Без страха и надежды. Штурм Минска.
Рана не здесь, а вот где!
Как ни скверно развивались события в Белостокском выступе, неприятности только начинались. Котел в выступе был «пехотным», его северной клешней была 9 полевая армия. Но оставалось еще и глубокое вклинение 3 танковой группы, шедшей практически в пустоте между потерявшими локтевую связь Западным и Северо-Западным фронтами. Закрыть эту дыру было практически нечем. Стрелковые части ЗФ пешком просто не успевали к участку прорыва. Однако незавершенное развертывание создавало своего рода незапланированные резервы. Одним из таких резервов стал 44-й стрелковый корпус. 23 июня корпус в эшелонах прошел Минск. Город в это время усердно бомбили, настолько усердно, что безо всяких уличных боев инфраструктура белорусской столицы была парализована уже 24 числа, а сам город серьезно разрушен. 44-й ск, проехав горящий Минск, создал заслон. Корпус усилили пулеметные батальоны в ДОТах на подступах к городу, но положение его было крайне шатким: соседей с флангов не было вовсе, а фронт корпуса был очень длинным.
В Минске творились ужасы. В городе скопилась масса беженцев. Из-за бомбежек не работал водопровод, не было электричества, транспорт функционировал рывками, пожары тушить не успевали. Гот не испытывал желания лезть в уличные бои. 26 июня была перерезана железная дорога на Борисов, т.е., немцы уже были восточнее. Хотя 44-й ск отбил одновременно прошедшую атаку на свои позиции, это не меняло общей поганой тенденции. На немцев пытались воздействовать авиацией, но плотно прикрывавшие армию Гота истребители не давали ей нанести достаточно тяжелые потери.
В конце дня 26 июня штаб ЗФ отправил в Ставку свое знаменитое донесение: «До 1000 танков обходят Минск с северо-запада. Противодействовать нечем.» Хотя «тысяча танков» - несколько преувеличенная оценка вышедшего к Минску корпуса, по сути верно: Минск оказался островом в бурном море обходящих его с двух сторон танковых и мотопехотных кампфгрупп. Именно там и тогда, кстати, погиб Гастелло. Те, что еще считанные дни и даже часы боролись, не давая немцам завершить окружение, бились за время. Время, необходимое для эвакуации гражданских, раненых, заводского оборудования и т.д. и т.п. Главный результат тарана Гастелло, в общем, не тот, что он кого-то на шоссе убил, а тот, что немцы проваландались на шоссе сколько-то минут, разгребая мешанину из советского самолета и своих автомобилей, и под падающий шлагбаум из Минска успело уехать больше людей.
27 числа жидкий заслон к северо-западу от Минска, наконец, развалился. Тем не менее, остатки этого заслона продолжали виснуть на панцердивизиях как собаки на штанах почтальона. 100-я стрелковая дивизия, в будущем одно из элитных соединений РККА, добилась даже довольно значимого успеха: агрессивно контратакуя, она на два дня перебила коммуникации 7 танковой дивизии, попутно завалив ветерана всех кампаний вермахта полковника Роттенбурга. Упорно не желавшие накрываться белой простыней и ползти в сторону кладбища части продержались еще сутки. Но это не могло продолжаться вечно. 28 июня в 16-00 Минск был взят. К 29 числу остатки защищавших его войск откатились от окраин разрушенного города кто на восток, кто на запад.
Тогда же завершился последний организованный Павловым контрудар. Это было столкновение в районе Лиды 21-го стрелкового корпуса с еще одним тянущимся в сторону Минска щупальцем армии Гота. Поскольку 21-й ск наступал, так получилось, строго навстречу противнику, столкновение переросло во встречное сражение, в котором все преимущества были у более маневренного немецкого корпуса.
Довольно редкая, но все же встречавшаяся в 41-м году штука - цветное фото
Котел у Новогрудка
Теперь вырисовывалось еще одно окружение, к северо-востоку от первого, и к западу от Минска. Туда попали те части, которые из-за задержки развертывания просто не успели к раздаче в Белостокском выступе, и те, кто откатился на восток во время борьбы в первом котле. Гудериан несколько подотстал, занимаясь войной против прорывающейся армии Голубева, и теперь наверстывал упущенное. 29 июня его группа установила связь с армией Гота. От большой радости немцы слегка постреляли друг друга (своя своих познаша не сразу). Однако Быстрый Хайнц был несколько разочарован: в Минск вошел не он. Поэтому Гудериан ничтоже сумняшеся бросил часть сил дальше на восток, к Борисову. Гот пребывал в легком бешенстве. Сам-то он создал прочную северную стенку котла от Лиды до Минска. А Гудериан на пространстве от Барановичей до того же Минска оставил силы совершенно недостаточные, так что теперь русские утекали через найденные дыры в сторону Припятских болот, на Слуцк и южнее. Туда же пробивались те, кто после выхода из Белостокского котла сохранил еще силы идти дальше. Причем первое время русские отходили даже не с боями, а спокойно выезжали из окружения моторизованными колоннами (авиаразведка Гота докладывала, например, о десятикилометровой колонне грузовиков). Действия Гудериана вызвали явление на сцену командующего группой армий фон Бока с кинг-сайз страпоном. Быстрому Хайнцу напомнили о его основной задаче.
Между тем в котле произошли изменения. Поскольку немецкая пехота еще топала пешком с запада, а то и вовсе дочищала Белостокский котел, у окруженцев было некоторое время на то, чтобы организовать прорыв. Возглавил эти мероприятия Василий Кузнецов, без преувеличения, наиболее сильный полководец советской стороны в белорусском сражении. Необходимость вторично пробиваться из котла не обескуражила этого командарма. Прорыв начался в ночь на 2 июля и стал блестящей операцией Кузнецова. Русские проломили заслон, воздвигнутый на их пути 17 танковой дивизией вермахта. Мало того, выходящие из окружения даже брали по дороге пленных и трофеи (sic!). Через несколько дней они пробились на восток у Рогачева. В середине июля из мешка выбрался и Мостовенко с остатками своей группы. Надо сказать, что когда мы вспоминаем массы пленных лета 41-го, не нужно забывать и о другой стороне: тысячи людей, упрямо идущих на восток по вражескому тылу, неделями питающиеся подножным кормом, ночующими на сырой земле (в буквальном смысле сырой, болота кругом) - и всё это без всякой уверенности в успехе.
Для Кузнецова это окружение не стало последним. В сентябре генерал попал в печально знаменитый Киевский котел. И тоже из него прорвался. Дальше на его пути было много окружений, но вот роль в них у Василия Ивановича была уже другая: это был, к примеру, Сталинград. А в 45-м году боги войны ухмыльнулись генералу во все зубы: его солдаты брали Рейхстаг. Но это всё в будущем, а пока...
Новогрудский котел дожил до 8 июля. В этот день в оперативном отчете группы «Центр» прозвучали слова «Бои за Белосток и Минск закончены».
Плен
Результаты
Успех сражения в Белоруссии привел немецких командующих в состояние некоторой эйфории. 3 июля начальник немецкого генштаба Гальдер записал, буквально: "Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней". Достижение действительно был очень значительным. Естественным следующим ходом немцев была эксплуатация прорыва. Две танковые группы вытянулись выводком змей в сторону Смоленска. По дороге они отбили еще один контрудар советских мехкорпусов. Маневренное сражение под Сенно и Лепелем было кратким, ожесточенным и печальным для Красной Армии. Два мехкорпуса, выскочивших навстречу наступающим, по сути, повторили судьбу бившейся о более сильного противника группы Болдина.
Всего в сражении за Белоруссию погибло и попало в плен 341 073 советских солдат и офицеров. Это очень высокие цифры, поражения в битвах на окружение позже редко давали такие тяжелые результаты. Даже крупные котлы вроде Умани или Мелитополя были значительно меньше по масштабам. Мрачный рекорд белорусских котлов превзошли, похоже, только Киев и Вязьма. Потери немецкой стороны были значительно ниже. Мне так и не удалось докопаться до каких-то точных цифр, есть только неполные данные и только за июнь (советские потери приведены также за первую декаду июля). Примерные прикидки дают около 15 тысяч погибших солдат и офицеров вермахта.
Если стрелки предпочитали тихо пробираться лесами, танкисты часто пытались вырваться из окружения на своих машинах. Транспортные колонны вермахта периодически оказывались в обществе одиноких озверевших "русиш панцеров". Фото из архива немецкого деда, фамилию которого я позабыл. БТ выскочил на колонну и ехал по ней, пока его не подбили гранатами.
Сомнительное преступление, несомненное наказание
Дмитрий Павлов не видел ни сражения у Лепеля, ни последовавшей за ним Смоленской битвы. Он был арестован 4 июля вместе с группой командиров Западного фронта, включавшей начштаба Климовских и начартиллерии Клыча. Поскольку командующий авиацией фронта застрелился, перед трибуналом предстал командир 9-й авиадивизии Черных. Генералы были после непродолжительного следствия осуждены и расстреляны. Поначалу Павлову и его группе шили предательство, но в ходе следствия версия о заговоре отпала, и в итоге осталась формулировка «проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками». Сейчас, когда мы в состоянии оценить ситуацию относительно спокойно, имея на руках относительно крупный массив информации, можно сказать: Павлов не заслужил расстрела. Более того. Конкретные решения неудачливого комфронта были вполне рациональны, на том уровне информированности, который у него был. Да, он долгое время игнорировал угрозу со стороны Бреста. Но какие у него были основания вообще полагать, что там есть какая-то угроза? Как только разведка открыла действительные силы и намерения противника по трофейным картам, реакция командующего Запфронтом последовала незамедлительно и была совершенно правильной. Решение же на контрудар группой Болдина – вполне классическое. И, надо сказать, более умное, чем действия коллеги Павлова, Кирпоноса, на Юго-Западном фронте. Кроме того. Даже будь Павлов военным гением, неизбежно приходишь к выводу, что при исходном соотношении сил в полосе ЗапОВО и опоздавшем развертывании, коллапс Западного фронта был попросту неизбежен. Первый пункт в списке ответов на вопрос «кто виноват?» – противник. ГА «Центр» имела попросту больше людей, эти люди были в среднем гораздо лучше подготовлены и как минимум не хуже оснащены, чем солдаты и офицеры Западного фронта. Размазанность сил ЗапОВО в глубину сделала запрограммированное поражение запрограммированным избиением. Но не Павлов несет ответственность за эту размазанность. Решение на старт мобилизации и развертывания – не только военное, но и политическое, его не вправе принимать самовольно не только командующий фронтом на месте, но даже начальник генштаба или нарком обороны. В частности, указ о мобилизации подписывает Председатель Президиума ВС РСФСР. То есть, ошибку, серьезно усугубившую провал, допустило политическое руководство страны и лично И.В. Сталин.
Должен обозначить два тезиса: с одной стороны, вождю было крайне сложно избежать этой ошибки (противник сознательно и умело работал на то, чтобы она была допущена), с другой - допустил ошибку именно он. Зная, какое бурление говн всегда вызывает фамилия Сталина в любом контексте, прошу учесть: мое личное отношение к ИВС здесь вторично и третично. Как натуралист: пишу что вижу. В общем, можно констатировать, что Павлов пал жертвой более эмоциональной реакции, чем трезвого обдумывания ситуации. Замечу, что в дальнейшем высшее политическое руководство страны охолонуло, и аналогичных историй больше не происходило. Даже Д.Т. Козлов после катастрофы Крымского фронта в 42-м году относительно тихо и мирно поехал командовать армией, а после, не справившись и с этим, был сослан на Дальний Восток.
Руководство ВВС фронта не смогло наладить какую-то осмысленную контригру. Копец не оказался на высоте положения, но едва ли до войны это мог предсказать хоть кто-то, включая и самого Копца. В любом случае, он ответил за свои ошибки уже вечером 22 июня судье куда более серьезному, чем кто бы то ни было из людей.
Мрачные реалии Отечественной. Солдаты батальона полевой жандармерии достреливают раненого.
Почему?!
Естественно, главный вопрос состоит в том, почему РККА настолько быстро и оглушительно потерпела катастрофу, если СССР сознательно готовился к войне долгое время. Зачастую публицисты и историки, занимающиеся этим вопросом, сосредотачиваются на какой-либо одной причине. Между тем, истина в том, что РККА рухнула не по одной причине, она рухнула по всем причинам сразу. В Белоруссии 1941 г. и на советско-германском фронте вообще вермахт обладал рядом преимуществ. Это численное превосходство в людях, а также количестве и качестве транспорта. Это упреждение в мобилизации и развертывании. Это боевой опыт и в целом более качественно подготовленные вооруженные силы. В совокупности это не давало РККА шансов на успешное ведение приграничного сражения, даже будь Павлов непревзойденным стратегическим гением. При этом, РККА продемонстрировала характер, и сражалась успешнее, чем наши союзники. Нашему национальному самолюбию, безусловно, не льстит соотношение потерь ~25:1 в Белостокско-Минском котле. Но нужно понимать, что это лучшее, что смогла продемонстрировать антигитлеровская коалиция к 41-м году. Кампания во Франции (не говоря о Польше и Балканах) кончилась значительно плачевнее в смысле соотношения потерь. Притом, что союзники действовали в более выгодных стартовых условиях: несколько месяцев на Западном фронте не велось активных действий, так что об упреждении в развертывании говорить не приходилось, и армии Бенилюкса, Франции и Британии действовали даже при своем численном превосходстве.
Шок от первого удара был силен. Но к счастью, это не было последнее сражение войны.
Разрушенный броневик 20 танковой дивизии вермахта. Судя по характеру повреждений, влепили осколочно-фугсаным.
Для наглядности - довольно подробная карта операции. Вырезана из тематической "Фронтовой иллюстрации". Почему-то не показан контрудар группы Болдина, но остальное видно вполне.
URL записи
URL записи