"Можно выклянчить все! Деньги, славу, власть, но только не Родину… Особенно такую, как моя Россия"
В любви к картине Сергея Дворцевого «Тюльпан» признавались Кустурица, Вендерс, Каурисмяки и другие «випы» европейского кино. Её награждали на четырех континентах и выпускали в прокат в 40 странах. Наконец, Дворцевой стал первым российским режиссером, получившим гран-при «Особого взгляда» Канн. Всего этого в России умудрились не заметить.
читать дальше
Когда михалковские «Утомленные солнцем» проиграли в Каннах «Криминальному чтиву», о заговоре против российского кино заговорили по всем каналам. Бонтонный французский курорт до тех пор был взят нами всего однажды – в 1958-м («Летят журавли» Михаила Калатозова), но тогда родина не оценила, сообщив о триумфе лишь проходной заметкой в «Известиях», где даже фамилию режиссера упомянуть не сочли нужным. Начиная же с перестройки Каннский кинофестиваль стал для наших кинематографистов Меккой: мол, хоть «Оскар» и попрестижнее будет, но с тем болванчиком «всё понятно», а тут свои, европейские, элита, тут руку дружбы подадут и поведут с собой.
Не подали. Ни Михалкову, ни Сокурову, ни прочим нотаблям, на коих делались высшие ставки. В воздухе прогремело – «русофобия», «нас не любят». Но любим ли мы себя сами – вопрос по-прежнему риторический. То есть с Михалковым на этот счет всё как раз понятно, но в более обобщенных категориях ответ скорее «нет», чем «да».
Судьба фильма «Тюльпан» Сергея Дворцевого – тут наиболее наглядное доказательство. В 2008 году эта картина взяла гран-при конкурса «Особый взгляд» – второго по значимости в Каннах. Затем был еще десяток гран-при, ленту чествовали от Токио до Рейкьявика, от Канады до Австралии. Но лишь через два с половиной года, после проката в 40 странах «Тюльпан» выходит на родине режиссера, причем – ограниченным тиражом.
И кто после этого русофобы?
Проект, конечно, интернациональный. Деньги в нем немецкие, оператор польский, актеры – казахстанские (Казахстан же лента и представляла в Каннах), но Дворцевой, уже успевший прославиться на ниве документального кино, всё-таки единственный россиянин с гран-при «Особого взгляда». На вопрос, как так могло получиться и почему фильм дошел до русского зрителя лишь в конце 2010 года, он теперь лишь руками разводит: «Не знаю, необъяснимо». Калатозов, говорят, тоже многого не понимал.
Очевидно, что дело не в заговоре, а в равнодушии тех, за кем «административный ресурс». Безразличие прокатчиков более объяснимо и даже простительно: «Тюльпан» – этнографический артхаус, авторское кино из серии «не для всех», априори непригодное для сбора кассы. «Особый взгляд», как и было сказано.
Популярный тост гласит, что когда в Казахстане рождается девочка – сажают дерево, когда она выходит замуж/теряет невинность – дерево срубают. Далее – см. сабж. Отслужив три года на Сахалине в ВМФ РФ, молодой казах Аса возвращается в родные юрты и идет свататься к красавице Тюльпан – единственной девушке на 300 километров вокруг. Языческими истуканами сидят на полу её родители, лезут на шельпек мухи, пьется в прихлеб чаек, а невеста знай себе смотрит в щелочку, лицо прячет, закон степи чтя, да слушает рассказы гостя – про морского конька и про осьминога, которого в нос надо кусать, не то задушит, всю кровь у человека выпьет.
Не срослось сватовство, отвергла девушка-цветок Асу за большие уши. «Может, не надо было про осьминога-то?» – волнуется сестра Асы, понимая, что не в ушах, наверное, дело. Да как же не в ушах? Повязку на них тугую, портрет принца Чарльза в руки – и опять свататься, раз, другой, третий. Всё стерпит степь, и не такое терпела.
Разрываясь между комедией и мелодрамой, более всего «Тюльпан» напоминает документальное кино – Дворцевой свое дело знает. Терпеливо ждет, пока зайдет в кадр солнце, смерч или верблюд – и ведь заходят, причем не только обычные в Казахстане двугорбые бактрианы, но и одногорбые дромадеры – корабли аравийских пустынь. Отойдет скотина, подойдут актеры. Переиграть детей, природу и детей её – верблюдов (как, впрочем, любых животных) по части естественности невозможно, но у этих актеров получается. Они, собственно, не играют, они живут: не зря режиссер вырвал их из цивилизации, учил пасти овец и взбивать масло в ступе. Вот они и пасут, взбивают, курят в небо, спят на земле. Они тут равны – верблюдам, жухлой траве, пылевым бурям, своим персонажам, коим подарили имена. Они покорны степи, они часть её, деталь десятиминутных, заунывных сцен. В ключевой из них мучительно рожает овца, и Аса делает искусственное дыхание агнцу рот в рот. В остальных – просто налетает вихрь. Просто лает собака. Просто поет девочка. Любовь – территория пурги.
Съемки затянулись на четыре года.
Этнографическая аура картины, которую и на National Geographic Channel можно показать – один к одному ляжет, поглощает и растворяет в себе. Известно, что документальные кадры воспринимаются острее художественных – в этом сила «Тюльпана», но в этом и его слабость: он всё-таки не про войну – про степь, а степь и убаюкать может. Ей подчинен каждый план, её законам – все сюжетные повороты: без жены не стать чабаном, а именно чабаном мечтает стать Аса. Чтобы своя отара, свой кусок, свой дом двухэтажный с солнечными батареями на крыше. Сие – популярная ныне как в России, так и в Казахстане идея почвенничества пополам с модернизацией плюс дружба народов (только Аса в фильме говорит на русском, остальные – на казахском, перевод никому не требуется).
Другой вопрос, что предложенную уроженцем Казахстана Дворцевым хронику государственным мужам проще держать не за патриотизм, а за «очернительство». Ведь только свой быт естественен, а в кадре чужие угри выдавливают – не твои. Едят – и тут же, рядышком, мочатся. С овцой на плечах гоняются за лошадью. Улыбаются золотозубым ртом. Носят узорчатый галстук на голое тело. Разглядывают дешевую порнографию. Чем не «Борат»? И как бы намекая тем мужам, что лакированной шкатулочки – сувенирки для туристов не будет, Дворцевой заставляет радио изречь: «К 2030 году президент Нурсултан Назарбаев обещает Казахстану свежий воздух и чистую воду». Это уже – почти диссидентство. На кинофестивалях такое ценят.
В глубокой приязни к «Тюльпану» расписался Эмир Кустурица – бытописатель расхристанных югославов. «Фильм дышит красотой и волшебной простотой», – заявил в свою очередь Вим Вендерс, еще один мастер медитативных сцен. Родись они оба в Казахстане, тоже бы любили смотреть на степь да рисовать палочкой в дорожной пыли тотемические знаки. И главная заслуга Дворцевого, пожалуй, в том, что у него действительно получилось сделать степь красивой, оставив естественной. Получилось отловить из засады и вписать в кадр многое множество второстепенных деталей, что не дает заскучать глазу окончательно. Получилось то, что не получилось у внука Калатозова – уже Калатозашвили – в «Диком поле», где гениальный сценарий Луцика-Саморядова откровенно страдает от бедности планов.
«Тюльпан» – «энциклопедия степи» почти по Чехову, в его же духе трогательный, мудрый, забавный фильм. Но чтобы оценить и не жаловаться, мало любить Чехова – нужно степь любить.
На худой конец – National Geographic Channel.
Отсюда
читать дальше
Когда михалковские «Утомленные солнцем» проиграли в Каннах «Криминальному чтиву», о заговоре против российского кино заговорили по всем каналам. Бонтонный французский курорт до тех пор был взят нами всего однажды – в 1958-м («Летят журавли» Михаила Калатозова), но тогда родина не оценила, сообщив о триумфе лишь проходной заметкой в «Известиях», где даже фамилию режиссера упомянуть не сочли нужным. Начиная же с перестройки Каннский кинофестиваль стал для наших кинематографистов Меккой: мол, хоть «Оскар» и попрестижнее будет, но с тем болванчиком «всё понятно», а тут свои, европейские, элита, тут руку дружбы подадут и поведут с собой.
Не подали. Ни Михалкову, ни Сокурову, ни прочим нотаблям, на коих делались высшие ставки. В воздухе прогремело – «русофобия», «нас не любят». Но любим ли мы себя сами – вопрос по-прежнему риторический. То есть с Михалковым на этот счет всё как раз понятно, но в более обобщенных категориях ответ скорее «нет», чем «да».
Судьба фильма «Тюльпан» Сергея Дворцевого – тут наиболее наглядное доказательство. В 2008 году эта картина взяла гран-при конкурса «Особый взгляд» – второго по значимости в Каннах. Затем был еще десяток гран-при, ленту чествовали от Токио до Рейкьявика, от Канады до Австралии. Но лишь через два с половиной года, после проката в 40 странах «Тюльпан» выходит на родине режиссера, причем – ограниченным тиражом.
И кто после этого русофобы?
Проект, конечно, интернациональный. Деньги в нем немецкие, оператор польский, актеры – казахстанские (Казахстан же лента и представляла в Каннах), но Дворцевой, уже успевший прославиться на ниве документального кино, всё-таки единственный россиянин с гран-при «Особого взгляда». На вопрос, как так могло получиться и почему фильм дошел до русского зрителя лишь в конце 2010 года, он теперь лишь руками разводит: «Не знаю, необъяснимо». Калатозов, говорят, тоже многого не понимал.
Очевидно, что дело не в заговоре, а в равнодушии тех, за кем «административный ресурс». Безразличие прокатчиков более объяснимо и даже простительно: «Тюльпан» – этнографический артхаус, авторское кино из серии «не для всех», априори непригодное для сбора кассы. «Особый взгляд», как и было сказано.
Популярный тост гласит, что когда в Казахстане рождается девочка – сажают дерево, когда она выходит замуж/теряет невинность – дерево срубают. Далее – см. сабж. Отслужив три года на Сахалине в ВМФ РФ, молодой казах Аса возвращается в родные юрты и идет свататься к красавице Тюльпан – единственной девушке на 300 километров вокруг. Языческими истуканами сидят на полу её родители, лезут на шельпек мухи, пьется в прихлеб чаек, а невеста знай себе смотрит в щелочку, лицо прячет, закон степи чтя, да слушает рассказы гостя – про морского конька и про осьминога, которого в нос надо кусать, не то задушит, всю кровь у человека выпьет.
Не срослось сватовство, отвергла девушка-цветок Асу за большие уши. «Может, не надо было про осьминога-то?» – волнуется сестра Асы, понимая, что не в ушах, наверное, дело. Да как же не в ушах? Повязку на них тугую, портрет принца Чарльза в руки – и опять свататься, раз, другой, третий. Всё стерпит степь, и не такое терпела.
Разрываясь между комедией и мелодрамой, более всего «Тюльпан» напоминает документальное кино – Дворцевой свое дело знает. Терпеливо ждет, пока зайдет в кадр солнце, смерч или верблюд – и ведь заходят, причем не только обычные в Казахстане двугорбые бактрианы, но и одногорбые дромадеры – корабли аравийских пустынь. Отойдет скотина, подойдут актеры. Переиграть детей, природу и детей её – верблюдов (как, впрочем, любых животных) по части естественности невозможно, но у этих актеров получается. Они, собственно, не играют, они живут: не зря режиссер вырвал их из цивилизации, учил пасти овец и взбивать масло в ступе. Вот они и пасут, взбивают, курят в небо, спят на земле. Они тут равны – верблюдам, жухлой траве, пылевым бурям, своим персонажам, коим подарили имена. Они покорны степи, они часть её, деталь десятиминутных, заунывных сцен. В ключевой из них мучительно рожает овца, и Аса делает искусственное дыхание агнцу рот в рот. В остальных – просто налетает вихрь. Просто лает собака. Просто поет девочка. Любовь – территория пурги.
Съемки затянулись на четыре года.
Этнографическая аура картины, которую и на National Geographic Channel можно показать – один к одному ляжет, поглощает и растворяет в себе. Известно, что документальные кадры воспринимаются острее художественных – в этом сила «Тюльпана», но в этом и его слабость: он всё-таки не про войну – про степь, а степь и убаюкать может. Ей подчинен каждый план, её законам – все сюжетные повороты: без жены не стать чабаном, а именно чабаном мечтает стать Аса. Чтобы своя отара, свой кусок, свой дом двухэтажный с солнечными батареями на крыше. Сие – популярная ныне как в России, так и в Казахстане идея почвенничества пополам с модернизацией плюс дружба народов (только Аса в фильме говорит на русском, остальные – на казахском, перевод никому не требуется).
Другой вопрос, что предложенную уроженцем Казахстана Дворцевым хронику государственным мужам проще держать не за патриотизм, а за «очернительство». Ведь только свой быт естественен, а в кадре чужие угри выдавливают – не твои. Едят – и тут же, рядышком, мочатся. С овцой на плечах гоняются за лошадью. Улыбаются золотозубым ртом. Носят узорчатый галстук на голое тело. Разглядывают дешевую порнографию. Чем не «Борат»? И как бы намекая тем мужам, что лакированной шкатулочки – сувенирки для туристов не будет, Дворцевой заставляет радио изречь: «К 2030 году президент Нурсултан Назарбаев обещает Казахстану свежий воздух и чистую воду». Это уже – почти диссидентство. На кинофестивалях такое ценят.
В глубокой приязни к «Тюльпану» расписался Эмир Кустурица – бытописатель расхристанных югославов. «Фильм дышит красотой и волшебной простотой», – заявил в свою очередь Вим Вендерс, еще один мастер медитативных сцен. Родись они оба в Казахстане, тоже бы любили смотреть на степь да рисовать палочкой в дорожной пыли тотемические знаки. И главная заслуга Дворцевого, пожалуй, в том, что у него действительно получилось сделать степь красивой, оставив естественной. Получилось отловить из засады и вписать в кадр многое множество второстепенных деталей, что не дает заскучать глазу окончательно. Получилось то, что не получилось у внука Калатозова – уже Калатозашвили – в «Диком поле», где гениальный сценарий Луцика-Саморядова откровенно страдает от бедности планов.
«Тюльпан» – «энциклопедия степи» почти по Чехову, в его же духе трогательный, мудрый, забавный фильм. Но чтобы оценить и не жаловаться, мало любить Чехова – нужно степь любить.
На худой конец – National Geographic Channel.
Отсюда
@темы: видео, мысли вслух, творчество